Казалось, комната отлита из монолитного куска неведомого материала. Он напоминал пластик, но выглядел слишком прочным, слишком благородным и от каждого касания все сильнее нагревался. Интересно, а вспыхнуть он может?

Внезапно в голове помутилось, перед глазами словно взорвался фейерверк. Я поспешно схватилась на один из аквариумов, но пальцы скользнули вниз. Колени подогнулись, и я торопливо прислонилась к прохладной поверхности сосуда.

«Я не хочу, чтобы ее продавали, как вещь!»

«Сын, ты принимаешь судьбу этой девушки слишком близко к сердцу. Успокойся, мы что-нибудь придумаем. Я тоже против таких методов. Ты ведь помнишь историю Мелинды и Дара».

«Мама! Я не могу позволить увезти ее к Свангарду, оплодотворить без согласия!»

Голоса гремели, отзывались пульсацией в висках, и откуда-то изнутри бурным потоком хлынули эмоции.

Возмущение клокотало в горле, сердце бешено колотилось, голова раскалывалась, кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Я едва могла вдохнуть. Никогда прежде не доводилось ощущать ничего даже отдаленного похожего.

Но уже спустя считанные секунды меня накрыла тишина. Казалось – только что находилась посреди галдящей толпы, и вдруг все пропало, или я оглохла.

Я прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, и вдруг эмоции взорвались снова. Теперь уже не чужие – мои, собственные.

Боже! Меня продали, как вещь! Так ведь сказал Врастгард. Я в западне! И никто не поможет. Этот Свангард какой-то очень влиятельный инопланетник. С ним боятся связываться, не хотят ссориться. Я уснула на сотни лет, чтобы проснуться… бесправной рабыней? Инкубатором для чужих детей? А потом? Кто знает! Может, меня и вовсе убьют или будут насиловать изо дня в день или еще что? Чего ждать от жизни существу, у которого больше нет ни гражданства, ни прав, ни защитников? Даже Врастгард или как его там, ушел, сдался под весом аргументов врача.

Паника стянула горло тугой петлей, шею свело, адская боль выстрелила из основания черепа к вискам и лбу.

Я суматошно глотала воздух, не в силах пошевелиться, выдавить хотя бы звук. Казалось – все, жизнь кончена.

И это ощущение выглядело таким странным, таким непривычным.

Я ведь никогда не унывала. Одиночество, уход отца, смерть мамы от затяжной болезни, предательство друзей – никто не ломало меня, не вгоняло в депрессию. Никогда прежде я не теряла самообладания, веры в лучшее. И вдруг… Что же это такое?

Я замотала головой, словно пыталась вытрясти оттуда ненужные мысли, успокоиться.

Медленно поднялась, выпрямилась, развела плечи.

Что ж! Они считают меня бесправной? Я докажу, что это не так! Они продали меня, как вещь?! Берегись Свангард Лимраньи, как бы тебе не пожалеть о новом приобретении!

Но кто же ты такой, Врастгард Саркатта и почему так меня отстаивал?

Почему даже сейчас я все еще слышу твой голос и твой призыв: «Не сдавайся! Ты можешь! Ты должна выжить!»

Глава 1. Врастгард (Рас)

Я ехал из исследовательского центра в таком бешенстве, что даже кульбиты Эймердины уже не забавляли.

Обычно я с удовольствием наблюдал, как шарахались от нас стаи птиц, оставались на лобовом стекле тетушкиного автомобиля-истребителя сбитые жуки. Как ахали и охали пешеходы в центре города, следя за нами расширившимися глазами. А машина то взмывала в небо свечкой, то закручивалась спиралью, огибая небоскребы, то ухала в арки, то вливалась в поток небесных трасс.

Я едва сдерживал хохот, когда соседние авто разлетались врассыпную, в красках представлял ошарашенные лица водителей. Уж я-то знал наверняка – Эймердина вырулит в любом случае, из любого положения. Она еще ни разу не попадала в аварию.

И вот сейчас я слышал только собственный сумасшедший пульс в ушах, чувствовал лишь как сжимаются от ярости кулаки, взрывается голова.

Хотелось вернуться в исследовательский центр и разнести там все в пух и прах.

Я и сам не понимал – почему судьба той девушки так беспокоила, так волновала. Почему она сама так волновала меня.

Я хранил в памяти каждую секунду нашего общения. Вернее, даже не общения, наблюдения за Миланой, ведь она была в коме.

Бабушка Лилитанна в очередной раз привела нас с Даром в новую больницу для экспериментальных методов лечения. Здесь лежали самые тяжелые пациенты, а мы старались ежегодно использовать способности – сразу, как только накапливалась аурная плазма.

Дар задержался в реанимации травматологии, а меня ноги сами принесли в исследовательское отделение. Юнджиан, местный главврач принял меня с распростертыми объятиями, впустил в палату, где лежали существа, чья кома затянулась на многие десятилетья, на века. Они не умирали, даже без аппаратов для искусственной жизни, но и в себя не приходили тоже.

И там я сразу увидел ее… Единственную из всех. Остальных я просто не заметил.

В огромном цилиндрическом аквариуме от пола до потолка, словно русалка, застыла и лишь слегка подергивала руками и ногами прелестная обнаженная женщина. Детские черты и янтарные волосы ее чем-то напомнили маму. Крутые бедра и пышная грудь заставили меня желать прикоснуться, провести рукой. Стало жарко, в паху потяжелело, скрутило спазмом. Она была без сознания, то ли спала, то ли еще что. А я… я…

Мне почему-то стало ужасно неловко за реакцию собственного тела, словно я не отреагировал как любой нормальный мужчина на соблазнительную русалку.

А потом… потом Юнджиан рассказал, что она умирает, вместе с сотнями других подопытных, которым пытались изменить ДНК. Мельранские эскулапы вместе с учеными других продвинутых цивилизаций заигрались в богов, едва поняли, что мы и земляне – родственные расы. Власти Земли подыграли им тоже. Отдали смертников, списанных из-за десятков, сотен лет в коме, как подопытных животных. Содержать их в больницах стало дорого, родственников давно не осталось в живых, и заплатить за бедолаг было некому. Моя русалка оказалась одной из них.

Когда я увидел, как обмякает ее тело, бледнеет лицо, синеют ногти, аурная плазма вспыхнула сама собой. И я накрыл ее, попытался воскресить.

Вначале ничего не выходило. Наши силы не работают на каждом встречном. Нужно, чтобы он жаждал выжить, тянулся к нам и брал энергию, плазму, впитывал их как губку.

Русалку слишком измотали безумные эксперименты, ее сознание давно находилось где-то не здесь… Но я до нее достучался. Казалось, все внутри меня требовало, чтобы эта девушка боролась, жила, приняла аурный огонь. И… случилось чудо. Она вышла из комы, выкарабкалась и уснула.

И я ушел, свято веря, что мы встретимся при более приятных обстоятельствах. А когда вернулся, услышал эти отвратительные новости.

Мне снова захотелось разнести больницу ко всем чертям! В горле пересохло, противно саднило, кулаки сжимались сильнее, ногти больно царапали кожу.

– Рас! Ну-ка прекрати! – осадила меня Эймердина.

Сверкнула голубыми глазами, похожими на два аквамарина и наморщила длинный нос. В свете тетушку считали странной. Но многие ценили ее утонченную красоту и удивительную россыпь веснушек на мочках ушей и лбу.

Я фыркнул, стиснул челюсти, и Эймердина хмыкнула, демонстративно оправляя розовую кружевную блузку. При этом она совершенно спокойно бросила руль. Машина камнем ухнула вниз. Тетушка нарочито неторопливо стряхнула несуществующие пылинки с черных брюк, а у меня перехватило дыхание. Я знал наверняка, проверял не раз и не два – нет такой дорожной ситуации, из которой бы не вырулила Эймердина. Но инстинкт самосохранения и не думал соглашаться, буквально вопил о том, что мы падаем, падаем, падаем.

Мы подлетели к земле так близко, что макушки прохожих замаячили под машиной. Разодетые в пух и прах мельранцы на улицах столицы бросились врассыпную.

– А-ай! – вскрикнула черноволосая женщина с таким количеством серебряных заколок в волосах, словно это и не прическа вовсе, а витрина ювелирного магазина.

– Ничего себе! – прокомментировал молодой парень, с мощной борцовской шеей и даже рот приоткрыл.